 |
В конце прошлого года на должность президента Российской академии образования была назначена вице-президент Российского Союза ректоров, президент Санкт-Петербургского государственного университета, академик РАО, советский и российский ученый-лингвист, доктор филологических наук, профессор Людмила Вербицкая. Накануне весенних праздников сильная характером, женственная и необыкновенно искренняя Людмила Алексеевна поделилась планами на работу РАО, своими взглядами на состояние современного русского языка, и тем, как чувствует себя женщина, занимающая столь высокие посты.
— Людмила Алексеевна, с какой программой Вы пришли на должность президента РАО? Что уже начали осуществлять, изменять?
— Говорить о том, что произошло с 30 октября прошлого года довольно сложно, потому что именно с 1 января началась серьезная работа по реорганизации всех Российских академий. Сейчас принципиально меняется характер работы в связи с тем, что теперь наши подведомственные учреждения, у нас их чуть больше 30, в соответствии с президентскими документами, подписанными 25 декабря 2013 года, принадлежат Министерству образования и науки. Поэтому с нового года началась работа по выработке определенного регламента взаимоотношений между Минобрнаукой и РАО. Все наши научные институты должны пройти внутренний аудит в Министерстве, для этого Минобрнауки создало специальную комиссию. На днях, под руководством Дмитрия Ливанова прошло первое заседание, в ходе которого мы обсудили попытки взаимодействия наших структур. Пока, как сложатся наши юридические взаимоотношения, никто не знает. Может быть, какие-то институты вернуться к нам, но в виде центров, не исключено, что мы создадим междисциплинарный центр по психолого-педагогическому и социологическому образованию. Работа в этом направлении ведется, Дмитрий Викторович не торопит. Но это не значит, что мы сидим, ждем и ничего не делаем.
За это время мы, во-первых, начали развивать направление, которого практически не было в прежней академии — это сотрудничество не только со школами, но и с высшими учебными заведениями. Сегодня в составе нашего Президиума шесть ректоров разных вузов. Кроме того, мы активно начали подписывать соглашения: с президентом ОАО «РЖД» Владимиром Ивановичем Якуниным, с председателем комитета Государственной думы по образованию Вячеславом Алексеевичем Никоновым. Естественно, мы принимаем участие на всех уровнях обсуждения концепции педагогического образования, поскольку это одно из наших главных направлений. Недавно Руководитель Росборнадзора Сергей Сергеевич Кравцов выступил у нас со своим докладом, была масса вопросов, в итоге мы подписали соглашение о сотрудничестве. Поскольку качество образования, за которое он отвечает и должен бороться, безусловно, интересует и волнует и нас. Кроме того, ранее на территории РАО с нашими партнером и другом Российским психологическим обществом было также подписано соглашение о сотрудничестве. В самое ближайшее время планируется подписание подобного рода соглашений и с ведущими вузами.
Постарались по возможности перестроить работу всего аппарата: упразднили ряд имевшихся и создали новые подразделения, исходя из новых задач. Что уж говорить, раньше один отдел занимался и кадровой и международной деятельностью, в новой структуре это два разных направления. Нами была проведена педагогическая экспертиза учебников. Из 648 учебников, 100 не прошли экспертизу. Мы рассуждали так: если хоть один из трех обязательных экспертов написал отрицательное заключение, то учебник не попадает в рекомендованный список. Мы стремились к объективному анализу, проводя экспертизу. Были привлечены совершенно новые рецензенты из школ, которые раньше не привлекались, среди них и наша гимназия, которой руководит Денис Сергеевич Сомов. Около 40 человек экспертов-учителей были привлечены из гимназии № 56, известной в Петербурге, как школа, которая дает прекрасное образование, и практически все ее выпускники поступают в ведущие вузы города и страны. Так что посмотрим на результаты несколько позже, времени прошло еще очень мало.
— Не связан ли Ваш приход в руководство РАО с возможным переносом «центра тяжести» в Санкт-Петербург?
— Такой задачи не было. Российская академия образования имеет всероссийский статус. Единственное, что может быть, я имею возможность привлечь петербургских коллег к работе. Мы создали Центр русского языка на февральском заседании Президиума, и возглавить этот Центр пригласили проректора петербургского вуза, известного русиста Сергея Игоревича Богданова.
Основная задача, которая стоит перед академией — собственные фундаментальные исследования, разработка разного рода методических рекомендаций, пособий, наши академики и учебники тоже пишут. Во всяком случае, мы бы очень хотели, чтобы, не смотря на все эти реформы, наша академия осталась научной организацией.
— Людмила Алексеевна, что Вы можете сказать о состоянии современного русского языка?
— У нас вот что произошло. Большое число иностранных слов не украшает язык. Если подсчитать, то исконно русских слов будет не больше половины в нашей речи. Петровская эпоха внесла много слов из самых разных языков: французского, немецкого, голландского. За последние 15 лет речь наполнилась англицизмами, хоть и Владимир Владимирович Путин, обратился к россиянам с тем, чтобы каждый задумался, нужно ли употреблять иностранное слово, когда есть русский эквивалент.
Страшнее другое. Просторечные пласты лексики вошли в язык. Из трех стилей, о которых говорил Владимир Соловьев: высокого, по средствам которого можно обращаться только к Богу, среднего, который мы используем, общаясь со своими собеседниками и низкого, который можно допустить только в общении с самим собой, осталось только два. Не стало высокого стиля, средний занял место высокого, а самый низкий стиль перешел на место среднего.
В Петербурге существует Совет по культуре речи, который работает при администрации города. Координацию деятельности этого Совета осуществляет вице-губернатор Василий Николаевич Кичеджи, за естественнонаучную часть отвечаю я. На днях на заседании Совета, обсуждалась неформальная, как любил говорить Виктор Степанович Черномырдин, нецензурная лексика. Сегодня в некоторых театрах Петербурга и Москвы стремятся поставить пьесы, в которых много таких слов, считая, что это привлекает молодежь. Может быть это и так, но более пожилая часть актерского коллектива против подобного новшества. Мне кажется, что это совершенно невозможно, и пьесы такие ставить ни в коем случае не нужно.
А что касается писателей, некоторые всетаки продолжают использовать нецензурную лексику, считая, что авторская речь должна быть выдержана в соответствии с нормами литературного языка, а речь героев может быть разной. Я с этим совершенно не согласна, и многие мои коллеги тоже. Но пока, к сожалению, такая ситуация, и поэтому состояние русского языка не может не внушать тревогу.
Студенты СПбГУ, безусловно, ролевым варьированием хорошо владеют и никогда не будут говорить с преподавателем так, как друг с другом. Но речь их, вряд ли можно назвать беседами на русском языке, потому что возникает масса просторечных слов, которые понимают только они. Когда мой внук учился в школе, я его просила приносить мне списки слов, которые они употребляют, с соответствующими значениями. Так что от новых слов я не отстала, но должна была все-время следить за их появлением.
Мне кажется, что очень важно, чтобы мы помогали нашему языку. Хотя он совершенно самостоятельная, четко организованная структура, но говоря о речи, которая должна строиться по языковым законам, так, чтобы лексика была всем понятна и не просторечна, то тут без нашей помощи языку не обойтись.
— А как же помогать языку?
— Помогать очень просто. Нельзя быть равнодушным к языку. При мне знакомые всегда стараются говорить так, как надо. Но у меня было несколько случаев, когда я оказывалась рядом со случайными молодыми людьми и слышала от них совершенно невероятные нецензурные вещи. Мне кажется, это связано с определенным уровнем развития человека. Если бы все, кто употребляет неформальные выражения, читали словари нашего профессора Валерия Михайловича Мокиенко, понимая значения этих слов, то употребляли бы их значительно реже.
Была со мной и такая история. На кассе в большом универсаме стоят передо мной девчонки, общаются. Они не просто употребляют отдельные нецензурные слова, а фактически разговаривают с помощью этих слов. Я им говорю, неужели такие красивые девушки не могут нормально разговаривать. Они отвечают, мол, мы так привыкли. И молодым людям я предлагала нецензурные слова заменить нормальными, и они заменяли, у них прекрасная речь. В университете, естественно, я реже с такими случаями сталкиваюсь. Университет — это особое место.
— Людмила Алексеевна, мне кажется, что в последнее время статус университета как-то снижается. Что Вы можете сказать на этот счет?
— Статус СПбГУ только повышается, а других вузов очень много. Сегодня в России более трех тысяч высших учебных заведений, а в СССР было около 900. У нас всеми правами государственных стали пользоваться коммерческие вузы: и отсрочка от армии, и все остальное. Многие вузы получают деньги и выдают диплом, а не учат и уж тем более не воспитывают никого. Поэтому то, что более 300 вузов собираются закрыть, мне кажется, недостаточно, неэффективных вузов гораздо больше.
Другая проблема в том, что в каждом вузе учатся ребята, может быть не каждый день ходят на занятия, но все-таки они студенты. Как быть в том случае, если эти вузы закроют? Это же большая социальная проблема целого ряда регионов. Но такие вузы не должны существовать. У нас есть Ассоциация ведущих вузов России, которую возглавляет ректор Петербургского университета Николай Михайлович Кропачев. В Ассоциацию входит 31 вуз, это те вузы, за которые не стыдно, профессорско-преподавательский состав не допускает халтуры. Хотя в Союз ректоров вузов России входят представители около 900 вузов, но это все-таки не прежние три тысячи вузов. Раньше ведь было много коммерческих филиалов у государственных вузов, сейчас меньше. Министерство над этим работает.
— Поделитесь, как себя чувствует женщина, возглавляющая Российскую академию образования и крупнейший российский вуз?
— Я была проректором по учебной работе, первым проректором, 15 лет проработала ректором, и всегда чувствовала, что мне легче, чем ректорам-мужчинам. Не было человека в нашем руководстве, с которым я бы не могла встретиться и обсудить те проблемы, которые меня волновали, или получить какое-то финансирование, или реализовать какие-то проекты. Мне это удавалось именно потому что я женщина. Когда я только заняла пост ректора, помоему, вообще я была чуть ли не одна в мужском ректорском сообществе. Позже начали образовываться коммерческие вузы. И тогда в их руководстве появилось очень много инициативных женщин. Хотя я очень хорошо знаю мнения многих мужчин на этот счет, но часто от людей даже очень образованных слышу: «ну надо же, баба, а умная!». С их точки зрения, как-то не вяжется то, что женщина что-то может соображать. В последнее время все-таки меняется ситуация в нашей стране. Спасибо В. В. Путину, стали появляться женщины в Правительстве и уже не мало. И в думе и в Совете Федерации у нас много женщин. Отношение к нам стало меняться.
— Накануне Международного женского дня хотелось бы Вас поздравить.
— Со мной очень трудно говорить о 8 марта, потому что я не люблю этот праздник. Почему он собственно должен быть? Я понимаю, как он возник, традиции. Но мне кажется, что женщину надо любить каждый день, а не один день в году — 8 марта, когда все вдруг вспоминают, бегают с букетиками. Я, конечно, тоже поздравляю своих сотрудников, но сама стараюсь куда-нибудь уйти или уехать, чтобы никого не видеть. Вид города и постоянные телевизионные безобразия о том, как и что надо покупать, очень меня раздражают, мне кажется, что это неправильно.
К счастью, мы не все западные традиции перенимаем, хотя очень к этому стремимся. Мы не ведем себя так, как многие западные женщины. Заграницей подать женщине пальто или открыть дверь, чтобы ее пропустить — это просто преступление. Женщины самостоятельные, они наравне с мужчинами. Но в тех же странах женщина может услышать от мужчины много комплиментов. Нужна золотая середина, ее пока нет. На самом деле, по моему мнению, лучше России нет страны, а я практически во всех странах была. У нас удивительный народ, необыкновенно талантливый, добрый. Совершенно особенная обстановка и атмосфера. У нас и страна особая и жизнь особая и очень бы хотелось, чтобы люди в нашей стране были счастливы.
Мы как-то на телевидении с Даниилом Александровичем Граниным вели диалог о сегодняшней жизни, о литературе, о культуре. Он сказал любопытную фразу: «Нашу жизнь можно охарактеризовать одним словом — хамство». Он имел в виду невоспитанность людей, не интеллигентность. И Даниил Александрович прав. Я стала наблюдать. Захожу в маленький магазин, там 5–6 человек, говорю: «Здравствуйте». В моем районе люди уже привыкли, а поначалу все поворачивались, мол, с кем это я здороваюсь. А вот недавно выхожу из подъезда, навстречу мальчик заспанный, в плохом настроении. Я ему: «Доброе утро», а он: «Господи, какое доброе?» и пошел дальше. Потом дама вполне приличная проходит мимо, я ей: «Здравствуйте», а она: «А я вас не знаю!», я в ответ: «Правда? И я вас не знаю». Очень бы хотелось, чтобы, когда встречаешься взглядом с человеком, он обязательно улыбнулся, и я стараюсь ходить и улыбаться. Пусть будет больше светящихся лиц, довольных, веселых, радующихся жизни людей. Я понимаю, что жизнь трудная, и для многих очень сложная, но все-таки, хотелось бы, чтобы не было угрюмых лиц, и люди старались делать друг другу добро. Это самое главное, а возможности есть у каждого человека.
После такого теплого приема и дружеской беседы оставалось только поблагодарить Людмилу Алексеевну за ту энергетику, за тот заряд бодрости и хорошего настроения, которым она со мной поделилась. После общения с таким человеком хочется искренне улыбаться и смотреть на мир немного проще, капельку добрее, чего и желаю нашим читателям.
Беседовала Татьяна АЛЕКСЕЕВА
“Вузовский вестник” № 5(197) 1-15 марта 2014 г.